— До того как ботанический сад появился, на этом месте была очень большая деревня, а вот тут — заросшая лианами мусорная куча. Мы решили ее убрать и нашли многослойные отложения, своеобразные «культурные слои», из одного из них извлекли кровать с выбитой на балке датой — 1947 год, с панцирной сеткой. После вывоза мусора яма получилась огромная, решили не засыпать ее, а сделать озеро.

— Любые сирени, привезенные с европейской части, здесь не живут. У нас очень агрессивный восточноазиатский патогенный фон, и все европейские сирени загибаются от местных инфекций. Наши сотрудники проводят направленную селекцию сирени по признакам устойчивости растений к местному патогенному фону. Сейчас в нашей коллекции порядка 30 оригинальных сортов, и мы пытаемся эти сорта размножать и распространять. Вторая важная для нас коллекция — это коллекция магнолий. Сейчас в ней 26 диких видов из Восточной Азии и из Северной Америки. Первая магнолия была привезена в 1974 году из Северной Кореи и адаптирована здесь. Это была магнолия Зибольда. Сейчас эта магнолия стала распространяться в естественных лесных экосистемах — натурализироваться. Первые проростки в лесу мы заметили в 2012 году, стали поднимать данные наших фенологических наблюдений, и оказалось, что за эти годы ростовой период (вегетационный период) для магнолии вырос в среднем на 8 дней, а период цветения увеличился в 2 раза! Семена стали вызревать, птицы их распространяют, и магнолия прорастает. Я думаю, что скоро очень многие виды, которые у нас в ботаническом саду базируются, будут распространяться в лесу. Изменения климата этому способствуют. Очень сильно теплеет, изменяются условия: теперь климат благоприятствует росту видов, которые растут южнее.

— Вот здесь мы с WWF оформили экспозицию, которая нам рассказывает про дом тигра и леопарда. Хотя на территории сада тигры сейчас не водятся, этот лес максимально повторяет ту уссурийскую тайгу, в которой они живут. В предвоенные годы численность тигра упала до 100 особей — серьезное сокращение популяции, — а сейчас возросла до 750. Такой численности достаточно для огромной территории, потому что тигр находится на вершине пищевой пирамиды. Если тигр исчезает, то вершиной пищевой пирамиды становятся мелкие хищные животные, а пирамида фрагментируется. Мелкие хищники не могут контролировать популяции травоядных копытных, и они полностью уничтожают лесную экосистему за время жизни лишь одного поколения хвойного дерева, полностью уничтожая подрост. Подроста нет, старые деревья выпадают — лес перестает существовать. Вот тигр держит под контролем численность копытных, и лес возобновляется нормально.
Одному тигру нужна большая территория, минимум 100 квадратных километров. Они одиночки, как правило. Каждый держит свою территорию и никого на нее не пускает. Детеныши живут с родителями года два, самка первые пару лет самцов к себе не подпускает, потому что первое, что делает самец обычно, — убивает конкурентов, в том числе даже своих детей. Численность тигра на ограниченной площади большой быть не может. Если леса фрагментируются, что происходит при строительстве дорог, поселений, вырубках, — это создает тигру неприемлемые для жизни условия, с таких мест тигр уходит. А дальше начинается эффект обезглавленной пищевой пирамиды, когда естественная экосистема очень сильно изменяется.
В Лазовском заповеднике, например, мы наблюдаем интересный эффект. Заповедник этот маленький, там может жить и живет лишь один-два тигра, которые не справляются с пятнистыми оленями. Вокруг заповедника местные охотники этих оленей отстреливают, и олени стали использовать заповедник как островок безопасности, их концентрация в заповеднике возросла. И олени, как козы, полностью уничтожают всю травяную и кустарниковую растительность в этих лесах, а также подрост. Лес исчезает.

— Леопардов очень мало было. До недавнего времени они жили только на самом юге Приморья и охранялись в маленьком заповеднике «Кедровая падь». Численность популяции падала еще в начале XXI века примерно до 30 особей, и такой она оставалась долго, еще со времени Янковского, — с самого начала XX века. Русские первопоселенцы, по-видимому, положили очень много усилий на уменьшение численности леопарда. Почему? Потому что это довольно «шакалистый товарищ». Тигр разумно использует свой ресурс, то есть убил оленя — его три дня ест, никого больше не убивает, лежит на солнышке, обозревает окрестности. В годы, когда разрешалась охота, тигр почти не показывался человеку.
В селах, где выпасают скот, очень часто находили следы тигра прямо там, где пасутся коровы, их тигр не трогал. Леопард — он другой. Он предпочитает убивать любую потенциальную добычу, чем напоминает волка, и блокирует развитие любого животноводства. Когда Янковский с этим столкнулся при разведении пятнистых оленей, то первое, что он сделал, — почистил локальную популяцию, чтобы не мешали. Леопард тогда считался объектом охоты и почетным трофеем. Сейчас, благодаря экстренным мерам, принятым Правительством уже в XXI веке, популяция возросла. Уже больше 100 особей. И с традиционных местообитаний на юге Приморья леопард сейчас активно расселяется.
Янковские — одна из самых известных династий первопоселенцев на юге Приморья, открывшая возможности и способы ведения хозяйства на новых российских территориях. Заложили основы пантового оленеводства, коневодства, женьшеневодства. Развивали торговлю с Кореей и Китаем. Оставили большое научное и литературное наследие. Все — репрессированы.

— К нам в 2020 году пришел тайфун «Майсак», после него много деревьев попадало. Тайфуны в нашем регионе становятся всё более частыми, в этом направлении мы сейчас активно работаем. Наш сотрудник Кирилл Корзников его подхватил, и его группа вместе с Чешской академией наук получила интереснейшие результаты.
Место, где мы находимся, — это пробная площадка, которая послужила для нас очень ценным источником данных для изучения истории тайфунов в регионе. Здесь каждое дерево было просверлено, керн с годичными кольцами изучен. Затем проанализировали целую серию наших пробных площадей по всему Приморью, а чешские коллеги провели аналогичную работу на Корейском полуострове. По кернам мы реконструировали историю тайфунов для большого региона за последние 300 лет.
Алгоритм исследования достаточно простой. Мы берем керны у ныне живущих деревьев возрастом 200–300 лет и точно измеряем их. Если ширина серии годичных колец начинает в разы превышать ширину годичных колец, сформированных ранее, это считается значительным ускорением роста. У каждого дерева в процессе его развития в условиях лесной экосистемы всегда возникают периоды ускорения роста. Происходит это тогда, когда растущее над ним и затеняющее его дерево по какой-то причине умирает. Обилие света дает шанс интенсивного роста угнетенным деревьям, и они его используют. На каждой пробной площади мы просверливаем порядка 1000 деревьев, и если большая их часть дает прирост, то это означает массовый вывал полога. По массовым вывалам полога можно заключить, что было какое-то катастрофическое явление — у нас это тайфуны.
По нашим данным, за последние 50 лет резко увеличивается интенсивность и частота тайфунов. И они проникают всё дальше и дальше вглубь континента на север. Эта проблема очень серьезная и связана с расширением зоны формирования тропических циклонов. Если раньше они зарождались между тропиками Рака и Козерога, то сейчас эта зона существенно расширилась. На данный момент у нас есть естественный барьер для тропических циклонов — это Япония. Если вы посмотрите на треки циклонов, то они, как правило, обрушиваются на Японию и отворачивают к северо-востоку. А сейчас они всё чаще пробивают этот барьер либо идут через Жёлтое море между Японией и Кореей, а затем довольно далеко проходят вглубь континента.

— Биоразнообразие здесь огромное: если вы закладываете геоботаническую площадку 20 на 20 метров, то на ней минимум 80 видов растений, не считая мхов. Это много. Это говорит о том, что экосистема эволюционировала очень долго. Каждый вид занял свое место в структуре.
Насыщенность видового состава очень сильно мешает поселяться инвазивным видам. Правда, сейчас инвазивные виды почувствовали себя лучше, и это связано с потеплением. Вот канадский золотарник начинает везде проникать. А для борщевика Сосновского тут условия пока что не очень комфортные. Но я думаю, что лет через пять и он тут появится. На Дальний Восток его тоже в послевоенные годы завозили, чтобы на силос выращивать, и на Сахалине он даже прижился. Сахалин у нас всегда следует модным новым традициям, хотя там своего крупнотравья, годного на силос, на производство зеленой массы, хватает. Знаете, говорят, что Гитлер завез в Германию нашу дальневосточную розу ругозу, потому что якобы она укрепляет побережья и с ее помощью можно строить заграждения против десанта, чтобы не простреливались, не просматривались побережья. Она сейчас по Северному морю разрослась очень сильно — наша роза ругоза. При Сталине вот — борщевик, при Гитлере — ругоза. Этакие инвазии тоталитаризма.

— Девочка у нас. Мальчика у нее нет, потому не плодоносит. Но растет очень долго, около 50 лет назад привезли.